Первые контакты русских с японцами были установлены в результате кораблекрушений японских судов у берегов Камчатки, Курильских и Алеутских островов. Рассказы о таких контактах представляют живой интерес для современных историков и краеведов, поскольку дают ценный материал о быте, образе жизни русских поселений того времени. Одним из выдающихся источников подобного рода является книга «Знакомство японцев с внешним миром 1839–1843 гг. Путешествия Дзирокити на Гавайи, Сибирь и Аляску» под редакцией Ричарда Пирса, которая ранее не переводилась на русский язык. История написания этой книги представляется довольно интересной. После того как судно «Тёдзямару» потерпело крушение, некоторые моряки остались в живых и дрейфовали в открытом море, прежде чем попали домой. В общей сложности они скитались около 6 лет. Жесткие указы, запрещающие общение японцев с иностранцами, которые издавал сёгунат, касались и моряков, которых забросило далеко от родины. Любая связь с иностранцами расценивалась как серьезное правонарушение. В связи с чем по возвращении домой их отвезли в Эдо, где подвергали допросам на протяжении двух лет. Одного из выживших моряков звали Дзирокити. Во время своего путешествия Дзирокити пользовался любой возможностью выучить все, что он мог, с целью просветить своих земляков относительно западной науки, культуры и образа жизни. В результате история Дзирокити, рассказанная Кога Кинитиро в книге «Бандан» («Истории о варварских местах»), считается одной из самых ценных среди историй о морских скитания. Кэндзи Киёно — знаменитый антрополог того времени после чтения «Бандан» охарактеризовал Дзирокити как очень интеллигентного и проницательного человека.
Книга «Бандан» случайно попала к Р. Пирсу, и он перевел ее на английский язык. Нижеследующая статья представляет собой перевод последней главы этой книги, в которой рассказывается, как русское судно «Промысел» подобрал на Ситке Дзирокити и других дрифтеров, чтобы доставить их в Японию на о-в Итуруп.
Окончательно дату отплытия назначили на середину марта (1843). Судно называлось «Про-мысел» и находился под командованием 25-летнего капитана Александра Николаевича Гаврилова Александра Николаевича. На корабле было человек 30 членов экипажа, включая двух докторов. Двое или трое матросов были со своими женами и детьми.
Когда корабль покинул порт Ситки, много мужчин и женщин пришли проводить его и выкрикивали: «Ха-ро! Ха-ро» («Ура! Ура!»). Капитан долгое время стоял на самом высоком месте на корабле и наблюдал за ними...
Временами море было настолько неспокойным, что японские моряки сравнивали условия плавания с теми, когда произошло крушение «Тёдзямару». Иногда волны накрывали все судно, но к их великому удивлению оно, благодаря своей превосходной конструкции, могло выдержать напор волн и продолжать движение.
Доктора настаивали на том, чтобы каждый день осматривать их, хотя дрифтеры не понимали причину этого. Осмотр подразумевал также анализ крови. Однажды Дзирокити сказал доктору: «Как вы видите, я здоров, так что я не нуждаюсь в этих консультациях». Доктор ответил: «Нет, от Императора мы получаем оплату за эту работу, так что мы не можем небрежно относиться к нашим обязанностям. Мы сопровождаем вас в этом путешествии именно для этой цели, поэтому, пожалуйста, будьте терпеливы». Дзирокити был глубоко впечатлен их отношением и больше никогда не отказывался от осмотра.
Однажды русский моряк упал с мачты и сломал ногу. Это была очень серьезная травма и ему сказали, что скорее всего он не поправится полностью, поэтому капитан отдал приказ докторам ампутировать ногу. Хирург связал пациенту бедро и колени крепкой веревкой и хирургическим ножом отрезал зараженную часть. Он перерезал мышцы в месте соединения суставов, и поврежденная нога упала на пол. Рану смазали мазью и перевязали. После того как она зажила, на нее наложили подушечку, набитую ватой, и прикрепили деревянную ногу. Матрос мог свободно ходить, и, казалось, деревянная нога ничем не отличается от настоящей.
Когда Дзирокити размышлял о характерах разных людей, которых он встречал, он предположил, что у американцев с северной части страны характер лучше, чем у тех, кто с южной части. Люди с Нантакета были такими же утонченными, как люди высшего класса в Японии. Все американки были красивыми. Дзирокити считал, что американцы и англичане спокойны и учтивы. Их можно было также описать как образованных и скрытных. (Он использовал слово «kibin», которое означает резкий, настороженный). По сравнению с русскими, они были слишком спокойными, в какой-то мере даже скучными. Он предполагал, что у русских прекрасная память. Если они услышали о чем-нибудь незначащем хоть раз, они это запоминали. По мнению Дзирокити, «...некоторые англичане отличались наигранным поведением, а у американцев повсюду был приятный характер». Он докладывал: «Если у нашей страны будет торговые отношения с Америкой, то нам это не принесет вреда. Обстоятельства во всех странах сейчас хорошие, если они захотят прислать в нашу страну большие корабли для торговли, и если они будут из Америки, Англии или России, но не из других стран, следует их принять».
Дзирокити отметил, что английский язык использовался во многих странах. Независимо от того, где он путешествовал, использовали английский язык. Он думал, что это примерно то же, что и использование диалекта Эдо по всей Японии.
Однажды русский капитан сказал Дзирокити: «Если японцы призовут армию и попытаются нас поймать, мы планируем спустить лодку и немедленно высадиться на берег, т. к. вспыхнет борьба. Император отдал мне приказ: если в Японии проявят грубое отношение, выполните их требования, высадитесь и покоритесь, даже если вас свяжут веревкой. Если ваш корабль задержится при возвращении, туда отправят большую армию, чтобы вернуть вас назад».
Как раз незадолго перед отплытием Дзирокити слышал, как один офицер более низкого ранга сказал: «В этот раз японцы не будут стрелять в нас». Дзирокити сомневался в этом, но при приближении к Эдзо он убедился, что это так. Это было результатом послабления, сделанного в указе, касающегося обстрела иностранных кораблей, приближающихся к берегам Японии.
Дзирокити отметил, что между русскими и голландцами существовали слабые дипло-матические отношения. И по его мнению, это было связано с тем, что русские часто просили помощи у голландцев, когда искали торговых соглашений с японцами. Уклончивый ответ, полученный от голландцев, рассердил русских. Если американские корабли приближались к голландской территории, их обстреливали и прогоняли, поэтому в качестве ответной меры американцы поступали точно так же, когда голландские корабли приближались к их берегам. Говорили, что это англичане посоветовали голландцам так поступать. Это показывает, что голландцы и англичане хотели монополизировать торговлю для себя.
В России принято было говорить «Новая Голландия». В это время так по-другому называли Австралию (в действительности о-в Ява). Как англичане сказали дрифтерам, голландские торговые суда очень часто приходили и отплывали туда. Дзирокити показали карту этой территории, и на ней были отмечены торговые пути.
Дзирокити также слышал, что русские населили алеутами острова неподалеку от Эдзо. Когда «Промысел» был на расстоянии 360 км от Эдзо, он увидел о-ва Футаго («Близнецы») в юго-восточном направлении. Позже он докладывал: «Если наша страна в ближайшем времени с ними ничего не сделает, представители Запада захватят их. Это было бы прискорбно».
После двух месяцев плавания капитан «Промысла» сообщил японцам: «Через два или три дня мы уже сможем увидеть японские горы». На карте они начертили линию, чтобы показать маршрут своего путешествия: «Это курс, по которому мы идем». Как капитан и говорил, через день или два на горизонте показались горы Эдзо. С точным навигационным прибором они даже смогли измерить высоту гор.
Русские сказали: «Если японцы не атакуют нас, мы бы хотели взять небольшой камень с побережья как доказательство того, что мы вернули дрифтеров». Вместо камня они подобрали плавающий ствол ивы длиной 1,5 м вместе с корнями. Капитан был очень доволен этой японской ивой и сказал, что будет очень аккуратно хранить ее.
На расстоянии 54 км от о-ва Итуруп русские сделали пробные выстрелы из пушек. Во время этого лопнул буксирный трос и был поврежден станок для пушек. Затем им потребовалось время, чтобы починить все это, и они сказали: «Если японцы будут в нас стрелять, у нас должна быть возможность вернуть им эти выстрелы. Наше оснащение должно быть в хорошем состоянии». Для этой проверки стреляли железными снарядами весом около 4 кг , наполненными 1,8 л пороха (пер. с яп. — авт.). Вместе с несколькими русскими Дзирокити взобрался на мачту, чтобы посмотреть на это. Ядро пролетело над поверхностью бурного моря, появляясь и затем временами исчезая, когда оно пронзало высокие волны. Они проследили за траекторией снаряда, пока он не исчез из вида. Русские очень тщательно определили его дальность и сказали, что он достиг отметки 2 мили . Они думали, что это было недостаточно мощно для военных целей, так что во второй попытке они использовали свинцовый снаряд. На этот раз он пролетел 5 миль . Свинец был тяжелее, поэтому он летел с большей силой и на более дальнее расстояние.
Когда русский корабль приблизился к Итурупу, был такой густой туман, что видимость была нулевой. Капитан приказал выстрелить из пушек. После 14 или 15 снарядов туман полностью рассеялся, и горы на острове отчетливо предстали перед глазами. Они тщательно искали, но не смогли найти никаких военных укреплений на побережье. Корабль продолжил движение вдоль побережья между Итурупом и Кунаширом. Ветер стих, но течение было неспокойным, так что постоянно существовала опасность сесть на мель. Матросы стали громко хором петь баллады и продолжали грести веслами. Некоторые кричали: «Держитесь!» или «Я не хочу стать кормом для рыб!». Некоторые были более покорными перед опасностью и говорили: «Если мы сейчас утонем, значит это наша судьба». Капитан стоял на планшире, отдавая распоряжения с обеспокоенным выражением на лице. Все работали слаженно и, в конце концов, прошли опасное место.
На воду спустили лодку с несколькими матросами, чтобы они набрали пресной воды на острове. Прошло много времени, а они так и не возвращались. Один из офицеров сказал Дзирокити: «Я беспокоюсь, что их могли убить японцы. Я прошу прощения, но вы должны пойти и поискать их». И когда уже практически спустили лодку на воду, лодка с матросами вернулась в целости и сохранности.
Изначально по приказу русского правительства японцев нужно было доставить на о-в Итуруп, но губернатор Ситки посоветовал капитану Гаврилову доставить их в Ацукеши (недалеко от Кусиро, о. Хокк). Капитан решил попытаться так и сделать, и 21 мая они были неподалеку от о. Огуро (о. Хоккай-до), который находится недалеко от Ацукеши. В окружности он был всего лишь немного более 500 м .
Когда они приблизились к берегу на расстояние 218 м , капитан сказал: «Я думаю, что неподалеку обитают люди». Он неоднократно смотрел в бинокль, но не смог найти подтверждения этому. Затем поднялся южный ветер, который отнес корабль к другой стороне острова неподалеку от Ацукеши. На воду спустили байдарку с матросом, чтобы он осмотрелся. Ему отдали приказ пройти по береговой линии. Вскоре он вернулся и доложил, что в пределах видимости нет домов. Капитан сказал японцам: «Поскольку мы не можем найти никаких признаков того, что эти места обитаемы, я не думаю, что мы можем позволить вам высадиться здесь».
Капитан Гаврилов продолжал вглядываться в берег через свой бинокль и, в конце концов, недалеко от берега увидел один дом и всадника. Рокубей посмотрел тоже и провозгласил: «Ну, в таком случае мы хотим сойти на берег». Капитан выразил согласие: «Если вы так хотите, пожалуйста». Как только горы Эдзо показались в поле зрения, японцы подготовились к высадке. Они выбрили переднюю часть головы, и так как у них не было помады для волос, они пригладили оставшиеся волосы при помощи воды. Так как у них не было традиционного бумажного шнурка, они вынуждены были дважды перевязать пучок волос на голове пенькой. Они также должны были взять с собой флаг с «Тёдзямару» и переодеться в свои оборванные кимоно, которые носили, пока дрейфовали. Русские смеялись над этим, но они объяснили, что не хотят, чтобы их приняли за иностранцев.
После обмена прощальными словами с русским капитаном и экипажем шестеро японцев спустились в байдарки со всеми своими пожитками. Они практиковались в маневрировании на лодках на Ситке, так что для них не составило никакого труда взять курс по направлению к домику на берегу. К их великому разочарованию это было не человеческое жилище, а всего лишь сарай. Они знали, что не смогут остаться там, и обсуждали, что же делать дальше. Когда они всмотрелись в даль, то заметили японский корабль. По мере того, как он приближался, они смогли определить, что это был корабль клана Мацумаэ, который направлялся к Итурупу. «Я знаю, — сказал один из них, — мы попросим их взять нас на борт». И, рискуя жизнью, они начали грести веслами так сильно, как только могли, размахивая флагом с «Тёдзямару». Но большой корабль плыл слишком быстро, и было невозможно догнать его. Как отмечает Р. Пирс, возможно, японцы на том корабле боялись общаться с иностранцами из-за страха перед гневом представителей сёгуната.
Тем временем русские неоднократно подавали дрифтерам знаки возвращаться назад, поэтому они повернули и стали грести к «Промыслу». Капитан Гаврилов кричал: «Этот корабль может доставить вас домой. Поторопитесь. Возвращайтесь назад на борт нашего судна, и мы догоним их». Но когда русское судно стало приближаться, японский корабль удалялся от него все быстрее и быстрее благодаря попутному ветру. Русский капитан был разочарован.
Поскольку они не нашли никаких следов человеческого присутствия неподалеку от Ацукеши, они решили плыть к Итурупу. Когда они плыли между о-вом Эрори (маленький остров неподалеку от п-ова Немуро) и другими островами, поднялся сильный ветер, который яростно обрушивал дождь на корабль. Все, что они могли сделать, это очень осторожно плыть среди островов вдоль Итурупа. Когда море успокоилось, решили определить глубину. Из-за опасности, связанной с навигацией, лампы на корабле горели день и ночь. Утром 23 мая ветер начал дуть на юг и погода прояснилась. Корабль проплыл между Итурупом и Кунаширом к западному побережью Итурупа. Когда они были на расстоянии 12 км от берега Фурубецу, капитан приказал спустить 2 лодки. Шестерым русским морякам и Дзирокити сказали взять ружье и 10 бадей, чтобы принести воду. «В том горном ущелье, несомненно, должна быть пресная вода», — сказал капитан. Дзирокити сомневался в этом, но капитан настаивал, поэтому они решили попробовать. «Если высадятся только русские, существует опасность, что их схватят. Пожалуйста, иди с ними в качестве переводчика», — поспросил он Дзирокити. Они высадились на берег и осмотрелись. Там протекала речка неподалеку от деревушки Ойто, поэтому они взяли воду оттуда и вернулись на корабль. Только потом они заметили лодку айнов, которая направлялась в Ойто, но айны уплыли прежде, чем осознали, что на корабле иностранцы.
В конце концов, когда «Промысел» был на расстоянии 7 км от берега Фурубецу, они смогли увидеть мачты 6 или 7 японских кораблей, пришвартованных в бухте. Было очевидно, что в городе много домов, поэтому все согласились, что это хорошее место, чтобы высадиться на берег. Приблизительно в 2 часа после полудня, когда они были на расстоянии всего лишь 3,9 км от берега, лодка айнов приблизилась к «Промыслу», чтобы оценить размеры иностранного корабля. Японец в лодке спрятался под бамбуковой циновкой и притворился спящим. Как только дрифтеры поняли, что в лодке есть японец, они начали кричать. Напуганный звуком их голосов, мужчина под циновкой сел и крикнул: «Кто, черт подери, вы такие?» Они ответили: «Шесть лет назад мы потерпели кораблекрушение недалеко от побережья Тони в Осю и дрейфовали в открытом море. А сейчас нас привезли сюда русские».
В лодке было 7 человек, включая трех айнов и этого человека, который оказался самураем Кобаяси Тёгоро, подчиненным клану Мацумаэ. Он пришел изучить корабль иностранцев, но не по официальному распоряжению, а из личного любопытства. Он накрыл себя бамбуковой циновкой из-за страха смотреть на иностранцев. После того как русские привлекли их внимание, человек из лодки взобрался по веревочной лестнице на большой корабль. Капитан Гаврилов пригласил Кобаяси в свою каюту, куда уже была подана еда и напитки. Как отметил Дзирокити, помимо того, что этот невоспитанный человек ел и выпивал, он говорил очень громко и даже имел наглость скрестить мечи с капитаном. Как только Кобаяси опьянел от выпитого ликера, он начал произносить тосты и целоваться на русский манер. Трое айнов, так же, как и трое других японцев, которых звали Синдзо, Матабей и Санкити, были приняты подобным же образом на палубе. Они были так довольны, что начали танцевать. Дрифтеры поняли, что в знак прощания с ними русские принимают таким образом всех.
И когда, наконец, обе стороны были довольны, произошло недоразумение. Кобаяси, на тот момент совершенно пьяный, внезапно обнажил свой меч и сделал выпад в сторону капитана. Показывая им, насколько японский меч острый, он пытался предупредить иностранцев об отваге японских военных. Выражение на лице русского капитана стало недовольным, и он достал свой меч. Пока он демонстрировал Кобаяси, как может сгибаться и выпрямляться русский меч, он бормотал: «Ваши мечи негибкие, они не гнутся. Мы можем свободно сгибать наши мечи и одним махом обезглавить 10 человек лишь кончиком лезвия. Более того, у меня также есть пистолет и мушкет». Спровоцированный капитан посмотрел на Кобаяси и добавил: «В любом случае ваши мечи будут бесполезны, если я ис-пользую это», — сказал он, показывая на ружья. Конечно, это было сказано по-русски, и Кобаяси не мог этого понять. Дзирокити стоял между ними и несколько раз пытался переводить и быть посредником. Он пытался успокоить капитана, сказав: «Этот человек просто хочет показать, какой у него прекрасный меч. Он просто счастлив, и у него не было никаких плохих намерений». В конце концов, они отложили свои мечи, и инцидент был мирно разрешен. Капитан Гаврилов попросил письменное подтверждение, что Кобаяси принял шестерых доставленных японских дрифтеров. Кобаяси попросил Синдзо принести из лодки чернильницу и кисточку, чтобы он смог написать расписку. На бумаге он также написал стихотворение Какиномото Хитомаро: «Едва-едва бухта показалась в дымке утренней зари». Затем бумагу передали русскому капитану.
После этого капитан Гаврилов передал ему 30 каких-то листов, исписанных в европейском стиле. Кобаяси начал ослаблять узел на ремне, на котором висели ножны его меча, и предложил обменяться ремнями. Русский капитан согласился, когда ему объяснили этот жест. В это время Дзирокити сказал Кобаяси: «Знаешь, этому кораблю понадобится много месяцев, чтобы вернуться обратно, поэтому, я боюсь, что они будут страдать от нехватки питьевой воды. Вообще-то, офицеры с корабля не просили нас об этом, но поскольку они заботились о нас долгое время, я прошу тебя сделать это ради нас». Кобаяси ответил: «Если мы дадим им воду, кораблю придется плыть в Хакодате, и там они подвергнутся допросам представителей сёгуната. Я уверен, что их обстреляют из пушек прежде, чем они достигнут побережья. Укрепления расположены вдоль побережья, и они готовы стрелять в любое время. Я могу от себя дать приказ не стрелять сразу же, но я думаю, что в данной ситуации для корабля самое лучшее — это отправиться назад сейчас же». Затем он предупредил Дзирокити, что если они не уйдут, то их отвезут в Эдо и будут там допрашивать. Ответ Кобаяси звучал в подобном ключе. Но дрифтеры опять попросили его снабдить русских водой. Русский капитан спросил: «Что он сказал?» Дрифтеры ответили довольно уклончиво: «Кобаяси может задержать обстрел с берега». Капитан сказал: «Мы привели назад детей Японии. Если кто-то приводит в дом потерявшегося ребенка, он ожидает, что его встретят родители». Затем он спросил Дзирокити: «Какой чин у этого человека?» Дзирокити ответил: «Кажется, он всего лишь мелкий чиновник». «Так и есть, не так ли?» —с улыбкой сказал капитан. В тот момент на Кобаяси были старые рабочие штаны и хаори, и он выглядел довольно пообтрепавшимся.
Кобаяси взял бумаги, ремень от меча, он даже поднял окурок, когда уходил. Затем он сел в свою лодку, чтобы добраться до Фурубэцу. Дрифтеры пожали руку капитану Гаврилову, и он поцеловал каждого из них. Затем шестеро японцев пересели в 2 лодки, Тасабуро, Рокубей и Ситидзаэмон в одну, а Хатидзаэмон, Киндзо и Дзирокити в другую, осторожно неся в руках драгоценные часы, которые они получили на Ситке. Когда их лодки отделились от большого корабля, они стали выкрикивать слова прощания. Капитан и весь экипаж стояли на палубе и смотрели в бинокли. Русские подняли белый флаг, который означал, что переговоры прошли спокойно.
Во введении к книге «Бандан» редакторы комментируют поведение Кобаяси по отношению к русским. Они отмечают, что он был самураем, который, вероятно, с презрением относился к тем, кто был ниже его по положению. Они думают, что Дзирокити переводил таким образом, чтобы сгладить это. Он не говорил русским, что сказал Кобаяси об опасности, если русские приблизятся к берегам Японии. Русский историк Тевуменфу (фонетическое произношение — Тихменев. — пер.) сказал,что капитан Гаврилов описал японских чиновников как очень дружелюбно настроенных. Он также добавил, что если бы им было необходимо, они могли бы добраться до Кунашира, Итурупа или основных островов Японии. Их бы радушно приняли и снабдили всем необходимым. Именно это недопонимание побудило русских приблизиться к Японии вновь в 1845 г . (ком. Р. Пирса). Капитан Гаврилов возглавлял экспедицию на Итуруп, но это вновь оказалось безуспешным. Что же касается Кобаяси, то правительство сёгуната его наказало за то, что он самостоятельно взял руководство над дрифтерами.
Был вечер, когда дрифтеры ступили на землю Фурубецу на о-ве Итуруп, куда и прибыл Кобаяси. Десять самураев из клана Мацумаэ с ружьями, перекинутыми через плечо, были там, чтобы встретить вернувшихся. Также собралось много зевак. На следующее утро «Промысел» можно было увидеть в море на расстоянии 31 км .
1. A Japanese Glimpse at the Outside World 1839–1843. The travels of Jirokichi in Hawaii , Siberia and Alaska . Adapted from a translation of Bandan by Katherine Plummer, edited by Richard A. Pierce. — The Limestone Press, Kingston , Ontario : Fairbanks , Alaska , 1991. — 220 pp.
Абрамян Л. А. Через Итуруп — в Японию // Люди великого долга : материалы междунар. ист. XXVI Крашенинник. чтений. — Петропавловск-Камчатский, 2009. — С. 5-10.