Аборигенное население полуострова Камчатка (алюторцы, ительмены, камчадалы, коряки, чукчи) является предметом научного интереса историков, культурологов, этнографов, археологов, антропологов, лингвистов вот уже несколько сотен лет, начиная со «скасок» В. В. Атласова, записанных в Якутске и Москве на рубеже XVII и XVIII вв., классических трудов первых исследователей, побывавших на Камчатке — К. Дитмара, С. П. Крашенинникова, Г. В. Стеллера, а также работ В. В. Антро-повой, В. Г. Богораза, Р. С. Васильевского, И. С. Вдовина, И. С. Гурвича, Р. Г. Ляпуновой, И. И. Огрызко, Е. П. Орловой, С. Н. Стебницкого и др. Изучая вопросы истории и культуры народов Севера, все они так или иначе касались психологических особенностей жителей, называя их то «нравами», то «духовной организацией», то «наклонностями, добродетелями и пороками». Анализу этих наблюдений поведения и характера коренных жителей Севера посвящена настоящая статья.
Прежде всего необходимо отметить, что ассимилятивные процессы, взаимопроникновение этнических культур, в котором исторически находятся малочисленные народы Севера, предполагает двойственное к нему отношение. С одной стороны, широкая диффузия культур, инновации способствуют обогащению как самой личности за счет расширения ее социокультурного пространства, так и культуры, в которой она развивается. Так, по мнению С. А. Арутюнова, взаимодействие культур является одним из важнейших условий для успешного развития любой культуры и поддержания ее в полном объеме.
Анализируя процессы ассимиляции коренных жителей Севера с пришлым населением, Н. К. Старкова пишет: «Приход русских на Камчатку и ее присоединение к России явились поворотным пунктом в истории населения полуострова. Русские принесли с собой более высокую материальную и духовную культуру, и приобщение к ним благотворно сказалось на хозяйственной деятельности коренного населения» (12, с. 3).
С другой стороны, ученые отмечают опасность, возникающую при интенсивном взаимодействии не равных по величине этнических культур для народа недоминирующей этнической общности. В результате возникает кризис традиционной культуры, формирование межэтнической напряженности, образование этнической маргинальности, что, несомненно, влияет на процесс и результаты развития личности представителей данных этносов. Так, В. И. Иохельсон отмечает: «После окончательного покорения камчадалов, за которым последовал период многочисленных военных начальников, злоупотреблявших своими широкими полномочиями, Камчатка вступила в период, характерной чертой которого было усиленное внимание к туземцам. Этот период, начавшийся в конце XVIII столетия, можно назвать периодом „просвещенного деспотизма“». Вместо того чтобы стараться развивать местные занятия туземцев, администрация решила ввести у камчадалов занятия, характерные для русской цивилизации. Розгами и другими наказаниями камчадалов принуждали строить русские избы, сеять рожь, сажать овощи и держать скот. Принудительные меры, которыми наивно пользовались деспотичные цивилизаторы, убили в камчадалах всякую инициативу и энергию; их индивидуальность была совершенно уничтожена" (4, с. 222).
В. Г. Богораз также отмечал «влияние насильственного начальственного обрусения» и связанных с ним особой скрытности населения, боязливости, неуверенности. Так, о жителях Кахтаны он писал: «У коряков не осталось ни корякского, нет и настоящего русского. Они даже называли себя так, как их — камчатские чиновники, т. е. „камчадалы“, а „коряками — только оленных“». В другом месте он заметил: «Поразительно полное отсутствие сказок, я сулил даже водку, но никто ничего, действительно, не знает. Настолько была глубока забитость и боязнь, что они даже не осмеливались признаться, что у них есть сказки» (1, с. 138).
Эти же причины заставляют В. П. Маргаритова сетовать о давно прошедшем: «То было время, когда можно было отличить, кто камчадал, кто русский, теперь же слилось все воедино, все обратилось в „камчатского жителя“, которого нельзя характеризовать ни по скулам, ни по лбу и глазам, а скорее по признакам, ясно свидетельствующим о вырождении племен, по отсутствию типичности, воли и собственного мнения» (8, с. 116), «камчадалы, благодаря своему особенному складу характера и восприимчивости, до такой степени подпали под влияние русских и, передав сим последним некоторые привычки и обычаи, так быстро смешались с ними, что разграничить их на две отдельные народности теперь почти нет возможности» (там же, с. 110).
Тем не менее, некоторые элементы материальной и духовной культуры остались традици-онными. Так, В. И. Иохельсон пишет: «Тип оленеводческого хозяйства остается неизменным до сих пор, и полуторавековое общение с русской цивилизацией нисколько не повлияло на него. Этот примитивный материальный быт коряков почти не затронутый внешними влияниями, определяет и соответствующее состояние их духовной культуры» (4, с. 18).
В суровых природно-климатических условиях сформировался соответствующий физический тип человека Севера. По мнению В. Г. Богораза, это жизнеутверждающий тип человека, с высоким чувством коллективизма, как в трудовом процессе, так и в соблюдении нравственных норм; в выражении духовности в прикладном творчестве, ритуалах, фольклоре, дизайне материальной культуры — простоте, изяществе и приспособленности форм жилья, одежды, обуви, средств передвижения, предметов быта, воспитательных систем. Осознавая себя частью природы, человек признавал самоценность человеческой жизни, ее равноценность со всем остальным животным и растительным миром, воспитывал у подрастающего поколения понимание необходимости терпимого отношения к жизни, отсутствие чувства собственности по отношению к объектам ландшафта (1).
Интерес представляют описания Г. В. Стеллера, данные им в главе «О характере, наклонностях, добродетелях и пороках ительменов» в труде «Описание земли Камчатки» (13). «Этот народ, — пишет автор, одинаково склонен как к добру, так и ко злу, и в этом отношении ительмены похожи на обезьян, без разбора подражающих всему, что попадается им на глаза, причем они верят, что все то хорошо, в чем они видят пример казака». Причем, как замечает Стеллер, «чем больше ительмены общаются с казаками... тем они становятся плутоватее, лживее, коварнее и притворнее; чем дальше они от казаков, тем чаще можно найти у них естественную честность и добрые качества» (13, с. 167).
Наиболее своеобразными из старинных исконных нравов ительменов Стеллер называет желание «всегда жить радостно и быть вполне довольными в своей бедности». В ряду подобных проявлений характера называются также такие: «им совершенно неизвестно чувство честолюбия», «ительменам настолько чуждо чувство скупости и алчности в отношении преходящих благ и собственности, что они никогда не стремятся к получению больше того, без чего они могут безболезненно обойтись. Из этого же свойства проистекает и их бесхозяйственность... их большая беспечность и лень», «они не желают нарушить свой ленивый покой», «о чувстве стыда ительмены ничего не знают... поэтому им чужды чувства благодарности, признательности и готовности к услугам», «ительменам решительно чужды всякие надежды и ценят они только настоящее», «если ительмен чему-либо воспротивится и заупрямится, то он в течение всей жизни будет упорно стоять на своем» (13, с. 240).
Не обходит вниманием Стеллер и «духовную организацию ительменов». По мнению ученого, они обладают «отличными умственными способностями и живым воображением, располагают незаурядною памятью, но лишены всякого критического чувства. Их талантливость выявляется в их фантастических и веселых выдумках, рассуждениях и изобретениях, особенно в области музыки и пения...», «они настолько восприимчивы, что путем приказаний, надзора, обучения и личного примера из этого народа можно сделать все что угодно». Стеллер отмечает и гендерные различия: «...женщины, впрочем, значительно превосходят мужчин, которые гораздо тугоумнее, глупее и медлительнее их» (13, с. 240).
К. Дитмар в труде «Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг. Карла фон Дитмара (Исторический отчет по путевым дневникам)» отмечал: «Камчадалы очень послушны, можно даже сказать, беспредельно покорны. Всякое приказание, даже самое нелепое, безусловно выполняется ими» (3, с. 179).
В книге Е. П. Орловой «Ительмены» в главе «Антропологические и психические особенности камчадалов-ительменов» автор акцентирует внимание на описании внешнего облика, физического типа ительменов (10, с. 134), а при описании «психических особенностей» автор замечает: «Характер камчадалов-ительменов (к 1926 г.) очень сильно изменился: они стали очень флегматичны, пассивны, скрытны и беззаботны; мало думали о завтрашнем дне. Драк среди них совсем не было; даже в хмелю ительмены не повышали голоса и не ускоряли темпа речи. От былой воинственности и мстительности не осталось и следа. Внутренне же духовное содержание их жизни изменилось значительно меньше и сохранило до наших дней множество самобытных национальных черт» (10, с. 30).
Б. А. Куфтин писал об аборигенах: «По характеру они отличаются энергией, способностью к торговле, настойчивостью, особенно сказывавшеюся в упорном сопротивлении, какое они оказывали казакам. В противоположность с другими полярными охотничьими народами, в характере чукчей замечается некоторая скупость, бережливость и умение заготовлять впрок пищевые запасы» (7, с. 65).
Мнения путешественников относительно моральных качеств коряков крайне противоречивы.
С. П. Крашенинников говорит о коряках: «Все вообще прегрубые, сердитые, несклонные, злопамятные и немилосердные люди», в другом месте у него же говорится: «...у коряков сии особливые от камчадалов добродетели, что они правдивы и трудолюбивы, знают стыд». Автор отмечает, что «сидячие коряки гораздо сильнее оленных и отважнее» (6, с. 202). В целом соглашаясь с мнением С. П. Крашенинникова, В. П. Маргаритов замечает: «В одном лишь, мне кажется, сей исследователь, был неправ, назвав камчадалов „нравами грубы“. Вероятнее всего, этими словами он желал указать на полное отсутствие среди камчадал какой-либо цивилизации, а не на грубость, вытекающую из жестких, зверских наклонностей. Иначе как-то трудно верится, чтобы кроткие современные (1899 год) камчадалы могли иметь предков, отличавшихся грубостью и жестокостью характера» (8, с. 111).
К. Дитмар также считает, что коряки добродушны, честны, щепетильны, правдивы и не знают обмана. Но если кто-нибудь затронет их чувство чести или обидит их, то гнев их продолжителен и они стараются отомстить. В другом месте Дитмар говорит о жителях Парени и Каменского, что они по природе беспокойны и воинственны или, скорее, что у них разбойничий нрав, что создает им много врагов, и что кочующие коряки посещают их только в случае крайней необходимости. Вместе с тем, Дитмар замечает, что оленные коряки такой честный, прямодушный народ, что ему хотелось бы, чтобы деморализующее влияние цивилизации не коснулось их чистой патриархальной жизни (3).
О честности пишет и В. И. Иохельсон: «Заказы, которые я давал корякам на образцы или вещи для коллекций, исполнялись ими честно и быстро». Также отмечалась их справедливость: «...вымогательства казаков и чиновников, требовавших помимо ясака еще мехов и услуг для себя, были противны чувству справедливости коряка и его любви к свободе. Мятежный дух коряков не был уничтожен с подавлением восстаний» (4, с. 31).
Г. Мендель, напротив, считал коряков народом коварным, принесшим много вреда русским своей мнимой покорностью и своими предательскими бунтами (9).
В. Войт описывает аборигенов как хитрых, предусмотрительных, бережливых от недоверчивости, в отношении нравственности отличающихся робостью, хвастовством, характеризующихся раболепством к строгим и неуважением перед ласковыми (2).
Н. В. Слюнин говорит о приморских коряках, что они «развитей, восприимчивей... более нравственны и общительнее в обращении», чем оленные, но «хлебосольством не славятся», тогда как «гостиприимство и помощь нуждающемуся составляют отличительную черту бродячего коряка» (11, с. 392). Об этом же пишет и В. П. Маргаритов: «...коряк крайне гостеприимен, добродушен и предупредителен. Мирному гостю предлагается и кров, и закалывается лучший олень, а уставший путник всегда находит у коряк все содействия в своих нуждах» (8, с. 106).
Дж. Кеннан также хвалит оленных коряков за честность и гостеприимство, а картина нравов приморских коряков, которую он рисует, далеко не привлекательна. «Они, — пишет Кеннан, — жестоки, грубы по природе, дерзки со всеми, мстительны, нечестны и лживы». Оседлые коряки Пенжинской губы, по мнению Кеннана, самые грубые и низкие из туземцев всей Северо-Восточной Сибири; народ, доставляющий беспокойства больше, чем все жители Сибири и Камчатки, взятые вместе (5, с. 233).
Главные черты характера, по мнению В. И. Иохельсона, у приморских и оленных коряков одинаковы. Они горды, независимы, склонны прихвастнуть, страсти их возбуждаются легко, они чувствительны к обиде и стараются отомстить всеми возможными средствами. Они гостеприимны и общительны с людьми, которым они доверяют, но не скрывают своей неприязни к людям, которые недружелюбно относятся к ним или почему-либо не заслужили их расположения. Они не боятся смерти, и ничто не может их испугать. Самоубийства случались у них часто, бывают и теперь, так же как и у чукчей; причиной могут быть смерть родственника, ссора, гнев.
Благодаря этим чертам характера в прежние времена ссоры и недоразумения среди коряков в своем кругу или между ними и другими племенами кончались кровопролитием. В. И. Иохельсон отмечает, что нравы коряков стали несколько мягче, но при сношении с ними надо всегда иметь в виду их упрямство, суровость и бесстрашие (4). Эти же черты характера отмечены В. П. Маргаритовым: «Они смелы, самонадеянны и самостоятельны, самостоятельная и вольная жизнь их породила в них полное отвращение ко всякому роду ограничениям, к подчинению и опеке. Каждый коряк сам себе закон и хозяин своему „Я“» (8, с. 105).
Причиной разногласия в характеристиках оленных и приморских коряков у различных исследователей В. И. Иохельсон объясняет тем, что оленный народ как кочевой всегда мог уйти от нежелательных посетителей, а русские не знали, где искать их стойбища, которые они хотели навестить; приморские же коряки, обосновавшиеся в определенных местах, не могли избежать нежелательных визитов и были принуждены давать отпор, если не хотели подчиняться требованиям русских.
То же можно сказать об их гостеприимстве. Приморские коряки так же гостеприимны, как и оленные, но у них нет ничего, что бы можно было предложить «белому». Он не ест тюленьего мяса и жира, даже местные казаки не все едят корякскую пищу, а для коряка оскорбление, когда гость пренебрегает его угощением. Кроме того, приморские коряки сами страдают от недостатка пищи. Оленевод же коряк всегда может предложить оленье мясо «белому» (4).
О психических свойствах коряков Иохельсон писал: «Вообще же, как правило, коряки медлительны, говорят они лениво, не спеша, исключая случаи, когда они возбуждены или раздражены. Можно сказать, что ум коряка работает так же медленно, как его неповоротливое тело, и так же быстро утомляется» (4, с. 31). Вместе с тем, автор признает, что коряки очень любознательны. Они с большим интересом слушают рассказы о жизни людей в других странах. Все новое возбуждает и привлекает их, но внимания хватает ненадолго«.
В целом исследователь, наблюдавший за жизнью юкагиров и коряков, замечает: «Вообще у меня от коряков осталось хорошее впечатление. С ними трудно ладить, пока не познакомишься с их обычаями. Они неотесаны, грубы, легко идут на ссору, если им что не нравится, но они не льстят, они правдивы и прямы и, когда в хорошем расположении духа, добродушны. В общении между собой они были деликатны и осторожны, употребляли в почтении множественное число, и когда нужно было кому-нибудь сказать что-либо неприятное, то оно говорилось не прямо, а намеками или в третьем лице». При этом «они готовы всегда помочь голодающим, кто бы они ни были — приморские коряки или русские, — доставляя им оленей» (4, с. 35).
Проведенный анализ источников с очевидностью доказывает существование особого этнически определенного содержания образа человека, обусловленного спецификой проживания в условиях Севера, который характеризуется набором специфических психологических качеств представителей коренных малочисленных народов. Северный житель — это человек честный, доброжелательный, легко доверяющий другим, открытый для общения, искренний, дружелюбный, всегда готовый помочь другим, ему свойственно терпение, он трудолюбив и настойчив в достижении целей, хорошо знает и понимает окружающую природу, наблюдателен и приметлив. Характерными свойствами человека на Севере являются гостеприимство, щедрость, любовь к детям, чувствительность к шутке, юмору. Необходимо отметить, что в целом представленный портрет соответствует тем описаниям жителей Севера, которые мы обнаруживаем в эмпирических исследованиях современных авторов, изучающих социально-психологические особенности представителей коренных малочисленных народов (Г. А. Агранат, К. Г. Кузаков, Ю. В. Баженов, К. Н. Величко, Е. П. Батьянова, А. П. Володин, Р. О. Ефремова, А. С. Иванов, А. И. Кузнецов, Л. И. Миссонова, О. К. Мурашко, Ю. В. Чесноков и др.), согласованность этих результатов объясняется объективностью наблюдений и беспристрастностью оценок исследователей прошлого, и, таким образом, их труды могут использоваться в качестве серьезной теоретической основы современного научного знания.
1. Богораз В. Г. Материальная культура чукчей / В. Г. Богораз. М. : Наука, 1991. 222 с.
2. Войт В. Камчатка и ее обитатели. С видом г. Петропавловска, планом и описанием сражения 20-24 августа / В. Войт. Ч. 1. СПб., 1855. 36 с.
3. Дитмар К. Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 годах Карла фон Дитмара (исторический отчет по путевым дневникам) / К. Дитмар. СПб., 1901. 754 с.
4. Иохельсон В. И. Коряки. Материальная культура и социальная организация / отв. ред. Ч. М. Таксами. СПб., 1997. 238 с.
5. Кеннан Дж. Степная жизнь в Сибири: Странствия между коряками и другими племенами Камчатки и Северной Азии / Дж. Кеннан. СПб., 1871. 254 с.
6. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки / С. П. Крашенинников. СПб., 1949. 365 с.
7. Куфтин Б. А. Мелкие народности и этнокультурные взаимоотношения на северо-востоке Сибири // Северная Азия. Общественно-научный журнал. Кн. 1-2. М., 1925. С. 63-76.
8. Маргаритов В. П. Камчатка и ее обитатели // Записки Приамурского отдела Императорского Русского географического общества. Т. 5. Хабаровск, 1899. Вып. 1. 145 с.
9. Мендель Г. Путешествие по северо-восточной части Якутской области в 1868-1870 годах / Г. Мендель Т. 1. СПб., 1894. С. 527-573.
10. Орлова Е. П. Ительмены. Историко-этнографический очерк / отв. ред. Ч. М. Таксами. СПб., 1999. 200 с.
11. Слюнин Н. В. Охотско-Камчатский край: Естественно-историческое описание / Н. В. Слюнин. Т. 1. СПб., 1900. 550 с.
12. Старкова Н. К. Ительмены. Материальная культура XVIII — 60-е гг. XX века: Этнографические очерки / Н. К. Старкова. М., 1976. 168 с.
13. Стеллер Г. В. Описание земли Камчатки / Г. В. Стеллер. Петропавловск-Камчатский, 1999. 288 с.
Бучек А. А. Народы севера в сочинениях европейских путешественников и ученых // «Камчатка: события, люди» : материалы XXV Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. — Петропавловск-Камчатский, 2008. — С. 29-33.